Неточные совпадения
— Старо, но знаешь, когда это поймешь ясно, то как-то всё
делается ничтожно. Когда поймешь, что нынче-завтра умрешь, и ничего не останется, то так всё ничтожно! И я считаю очень
важной свою мысль, а она оказывается так же ничтожна, если бы даже исполнить ее, как обойти эту медведицу. Так и проводишь жизнь, развлекаясь охотой, работой, — чтобы только не думать о смерти.
Мне казалось, что
важнее тех дел, которые
делались в кабинете, ничего в мире быть не могло; в этой мысли подтверждало меня еще то, что к дверям кабинета все подходили обыкновенно перешептываясь и на цыпочках; оттуда же был слышен громкий голос папа и запах сигары, который всегда, не знаю почему, меня очень привлекал.
Она сделала из наблюдений и опыта мудрый вывод, что всякому дается известная линия в жизни, по которой можно и должно достигать известного значения, выгод, и что всякому дана возможность
сделаться (относительно)
важным или богатым, а кто прозевает время и удобный случай, пренебрежет данными судьбой средствами, тот и пеняй на себя!
Событие весьма
важное, которое обеспечивает колонии почти независимость и могущественное покровительство Британии. Это событие еще не состоялось вполне; проект представлен в парламент и, конечно, будет утвержден, ибо, вероятно, все приготовления к этому
делались с одобрения английского правительства.
Как он думает?» Какая вдруг перемена с губернатором: что с ним
сделалось? куда делся торжественный, сухой и
важный тон и гордая мина?
Дело в том, что одной из этих сестриц выпало редкое счастье
сделаться женой одной дряхлой, но очень
важной особы.
Лука Назарыч ни с того ни с чего возненавидел его и отправил в «медную гору», к старому Палачу, что
делалось только в наказание за особенно
важные провинности.
Снаружи у дверей дежурил, прислонясь к стене, лакей, а толстый, рослый,
важный метрдотель, у которого на всегда оттопыренном мизинце правой руки сверкал огромный брильянт, часто останавливался у этих дверей и внимательно прислушивался одним ухом к тому, что
делалось в кабинете.
Старуха была ни жива ни мертва; она и тряслась, и охала, и кланялась ему почти в ноги и в то же время охотно вырвала бы ему поганый его язык, который готов был, того и гляди, выдать какую-то
важную тайну. Мое положение также
делалось из рук вот неловким; я не мог не предъявить своего посредничества уже по тому одному, что присутствие Михеича решительно мешало мне приступить к делу.
Первоначально с ней
сделался, бог уж знает отчего, удар, который хотя и миновался без особенно
важных последствий, но имел некоторое влияние на ее умственные способности.
Борис Федорович в последние годы пошел быстро в гору. Он
сделался шурином царевича Федора, за которого вышла сестра его Ирина, и имел теперь
важный сан конюшего боярина. Рассказывали даже, что царь Иван Васильевич, желая показать, сколь Годунов и невестка близки его сердцу, поднял однажды три перста кверху и сказал, дотрогиваясь до них другою рукой...
Это провозглашение Гаррисона, так сильно и красноречиво выражавшее такое
важное для людей исповедание веры, казалось, должно бы было поразить людей и
сделаться всемирно известным и предметом всестороннего обсуждения. Но ничего подобного не было. Оно не только не известно в Европе, но среди американцев, столь высоко чтущих память Гаррисона, провозглашение это почти неизвестно.
Правда, впоследствии, по смерти генерала, когда сам Фома совершенно неожиданно
сделался вдруг
важным и чрезвычайным лицом, он не раз уверял нас всех, что, согласясь быть шутом, он великодушно пожертвовал собою дружбе; что генерал был его благодетель; это был человек великий, непонятный и что одному ему, Фоме, доверял он сокровеннейшие тайны души своей; что, наконец, если он, Фома, и изображал собою, по генеральскому востребованию, различных зверей и иные живые картины, то единственно, чтоб развлечь и развеселить удрученного болезнями страдальца и друга.
Все шло сначала как по маслу; будущий дядюшка
сделался гвардии поручиком, как вдруг произошло
важное событие в его жизни: оно случилось в семидесятых годах.
Всем
сделалось даже страшно после такого оскорбления, какое нанес Еж Индюку. Конечно, Индюк сказал глупость, это верно, но из этого еще не следует, что Еж имеет право его оскорблять. Наконец, это просто невежливо: прийти в чужой дом и оскорбить хозяина. Как хотите, а Индюк все-таки
важная, представительная птица и уж не чета какому-нибудь несчастному Ежу.
Много есть драгоценных вещей, которые не имеют никакой цены, потому что достаются даром, напр., вода и солнечный свет; и много есть очень
важных дел, которым не придается никакой важности потому только, что они
делаются легко.
Чем
важнее дело, задуманное человеком, тем больше нужно условий, чтобы оно исполнилось именно так, как задумано; почти никогда все условия не встретятся так, как человек рассчитывал, и потому почти никогда
важное дело не
делается именно так, как предполагал человек.
Еще гораздо
важнее то, что с течением времени многое в произведениях поэзии
делается непонятным для нас (мысли и обороты, заимствованные от современных обстоятельств, намеки на события и лица); многое становится бесцветно и безвкусно; ученые комментарии не могут сделать для потомков всего столь же ясным и живым, как все было ясно для современников; притом ученые комментарии и эстетическое наслаждение — противоположные вещи; не говорим уже, что через них произведение поэзии перестает быть общедоступным.
Другое, не менее
важное, условие успеха состоит в том, чтоб снег был ровен, рыхл и пушист; как скоро
сделаются хотя маленькие удулы, [Удулом называется в Оренбургской губернии снег, сметаемый, придуваемый ветром к некоторым местам, отчего образуются крепкие снежные возвышенности и даже бугры] или осадка, или наст — гоньба невозможна; тогда если не везде, то по местам снег будет поднимать зверя, а лошадь, напротив, станет везде проваливаться и даже резать себе ноги.
При его приходе Клеопатра Николаевна несколько изменилась в лице; физиономия графа
сделалась еще
важнее и серьезнее.
Однажды на привале к начальству прискакал казак с
важным известием. Нас подняли и выстроили без ранцев и без оружия, в одних белых рубашках. Никто из нас не знал, зачем это
делается. Офицеры осмотрели людей; Венцель, по обыкновению, кричал и ругался, дергая за дурно надетые кушаки и с пинками приказывая оправить рубахи. Потом нас повели к полотну железной дороги, и после довольно долгих построений полк вытянулся в две шеренги вдоль пути. На версту протянулась белая линия рубах.
И нельзя сказать, чтоб их мечты не имели основания: в первые годы царствования Екатерины каждый сколько-нибудь
важный указ ее начинался заявлением материнской ее заботливости о благе народном, и во многих указах действительно
делались льготы и улучшения, какие были нужны по тогдашнему времени.
«Фелица», этот «хитросложенный пук хвалы», как выразилась однажды сама Екатерина,
сделалась известною императрице случайно, и Державин пришел в ужасное беспокойство, потому что в этой «оде» были намеки на Потемкина, Алексея Орлова, Нарышкина и других
важных лиц.
— Всякие глупости, всё
важных из себя передо мною представляли: одна говорит, что ее американский князь соблазнить и увезть хотел, да она отказалась, потому что на пароходе ездить не может, будто бы у нее от колтыханья морская свинка
делается.
Поэтому вовсе ничего нет странного, что когда мы заняты какими-нибудь
важными думами, т. е. когда в мозгу совершается усиленная деятельность, то слабое раздражение зрительного нерва, чувствительное для нас в других случаях,
делается уже недостаточным, и не пробуждает в мозгу сознания о себе.
Ольга Петровна. Это, вероятно, Мямлин!.. Я привезла его с собою… Он один на вечере у madame Бобриной заступался за тебя и очень умно, по-моему, доказывал, что нынче все службы
сделались так трудны, так требуют от служащих многого, что на
важные места возможно только сажать людей совершенно к тому приготовленных.
Клеопатра Сергеевна(с возрастающим жаром). Должен!.. Да!.. Он заел у меня молодость, всю жизнь мою, и это уж не твое дело, а мое: пусть будет моя логика и моя нравственность! (Подумав немного.) Все это, конечно, пустяки!.. Я не допущу этому быть! Для меня гораздо
важнее тут другое! (Вдруг останавливается.) А теперь, пожалуйста, дай мне воды!.. Я чувствую, что мне в самом деле что-то очень нехорошо
делается!.. (Показывает себе на горло.)
Вы говорите о вашем сапожнике, им кажется что вы на них намекаете; ничего не говорите, не думаете даже о них, — страдают. Оказываете им
важную услугу; прекрасно; они принимают ее с благодарностию; но мысль, что они одолжены именно вами, не дает им покоя, и снова их коробит. Вы женитесь,
делаетесь отцом семейства, получаете наследство, добиваетесь места, лишаетесь жены, награждены чином, все это задевает их за живое, и они страдают; короче сказать, не знаешь, с какой стороны приступиться!
Прекрасный юноша Городков принят на службу и облагодетельствован
важным лицом; у
важного лица правитель канцелярии — Юконцов, взяточник и негодяй; этот Юконцов
делается ближайшим начальником Городкова и начинает ему [пакостить].
Миша. Только-то-с?.. Помилуйте, Алексей Иваныч, как вам не грешно эдак того-с… беспокоиться? Ведь это всё, так сказать, для вашего блага
делается. Граф человек
важный, с влияньем, знал Дарью Ивановну с детства — как же этим не воспользоваться, помилуйте-с? Да после этого вам бы просто стыдно было показаться на глаза всякому благомыслящему человеку. Я чувствую, что выражения мои сильны, слишком сильны, но мое усердие к вам…
Умоляю, позвольте мне по крайней мере написать к друзьям моим, поручившим мне самые
важные дела свои, а теперь даже не знающим, где я и что со мной
делается.
У меня
сделалась лихорадка и колотье в ушах — болезнь, конечно, не
важная, но, однако, она мешала моим и служебным и учебным занятиям. Первый блин шел комом; я только начал уроки, только подал просьбу об определении меня на службу, и сейчас же слег.
Этика техники
делается одной из
важных, не разработанных еще сторон этики вообще.
Какой злой гений посоветовал Бобу, Косте и Феде разыграть французскую классическую сцену из «Сида»? Ах, что это было! На каком языке они ее разыграли — неизвестно. Только на французский он был очень мало похож. Управляющему школой, очень
важному и образованному барину, полжизни своей прожившему в Париже, чуть не
сделалось дурно. Он должен был невыносимо страдать от такого убийственного произношения. Лицо француза от волнения покрылось пятнами. Мы боялись, что с ним
сделается удар.
И все-таки он продолжал играть с солдатами роль
важного начальника, даже не допускавшего мысли о неповиновении. Всего, что
делалось кругом, он словно не замечал и думал, что и все убеждены, будто он вправду не замечает.
Обо всем, что
делалось в ее отсутствие, знала Чечеткина от своих шпионов в юбке, которые, с приездом ее в имение, тотчас рапортовали ей со всею подробностью; разумеется, ей докладывали об одних мелочах, а
важные хищения и злоупотребления начальствующих лиц, бывших в кумовстве, сватовстве с этими женскими соглядатаями, закрывались очень осторожно.
— Есть, — отвечал я. — Ты знаешь, что я получил от генеральши выговор за резкое направление в моей газете «Сын Гостиного Двора», с приказом
сделаться благонамеренным журналистом. С этой целью я написал самый благонамеренный фельетон, который поместил в последнем нумере моей газеты. Генеральше этот фельетон очень понравился, и она обещала мне давать за каждую подобную статью по пятиалтынному, а это составляет
важное подспорье для моей газеты.
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с
важным приказанием, он
делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
Разговор вертелся на той современной сплетне из высшего управления, в которой большинство людей видит обыкновенно самый
важный интерес внутренней политики. Денисов, недовольный правительством за свои неудачи по службе, с радостью узнавал все глупости, которые, по его мнению,
делались теперь в Петербурге, и в сильных и резких выражениях делал свои замечания на слова Пьера.
Только здесь теперь, в безмолвном соседстве этого отважного дикаря, я почувствовал, как я сам был потрясен и взволнован. С ним мне было несравненно приятнее, чем в
важной свите, составленной из людей, которые
сделались мне до того неприятны, что я не хотел дышать с ними одним воздухом и решился на первой же остановке распроститься с герцогом и уехать в Испанию или хоть в Америку…»
И
сделалась она этим нам невыносима, а между тем в особые семейные дни, когда собирались все родные и приезжали
важные гости, бабушку вспоминали, о ней спрашивали, и потому ее выводили и сажали к столу, — что было и красиво, потому что она была кавалерственная дама, но тут от нее и начиналось «сокрушение», а именно, привыкши одна вязать чулок, она уже не могла сидеть без дела, и пока она ела вилкой или ложкой, то все шло хорошо, но чуть только руки у нее освободятся, она сейчас же их и потащит к своему носу…